Гость номера
Художник Роман Ляпин – истинный петербуржец. И не только по рождению и месту жительства Его род занятий и творческая судьба, которую можно сравнить с биографиями выпускников Академии Художеств, делают его наследником петербургской художественной традиции по прямой». И его работы, где одним из главных героев является город на Неве — лучшее тому подтверждение.
Петербург как место силы, как место, где я провел большую часть своей жизни — даже с учетом того, что я довольно долго прожил в Италии — я не могу сравнить ни с каким другим городом. Здесь меня притягивает непредсказуемый масштаб событий. Любое, даже незначительное движение, любое действие, любое знакомство могут обернуться чем-то совершенно грандиозным, судьбоносным» — делится своими чувствами художник.
— Чем для Вас является Петербург?
— Я родился и живу в этом городе, и очень люблю его. Петербург пропитан особой аурой гармонии, и будучи эстетом, я не устаю восхищаться его красотой. Каждый раз, проезжая по набережной по дороге от дома к мастерской, я ловлю себя на мысли, что жить в Петербурге — это подарок судьбы. Здесь прекрасна не только архитектура — в Петербурге живут красивые во всех смыслах люди. При моей нелюбви к разного рода обобщениям — национальным, географическим, социальным, религиозным — наверное, Петербург действительно накладывает отпечаток на всех, кто здесь живет. Это место, где хочется быть лучше. А мне довелось в этом городе не только жить, но и еще и творить. И конечно, корни моего творчества находятся здесь, в Мухинском училище, в Академии художеств, в круге творческих людей, с которыми я общался и продолжаю общаться, кто-то из них даже становился на время моим кумиром. И есть в этом момент счастья.
Может быть, поэтому я пишу город с высоких точек — с этой перспективы не видны уличная суета и обыденность, зато очевидны величие и масштаб. Панорамы Петербурга, вибрация крыш, силуэты труб, куполов — вся небесная линия Петербурга — меня завораживают и не устают вдохновлять.
Строили Петербург не торопясь, со знанием дела и любовью к городу. И у зодчих, в большинстве своем итальянцев, получился настоящий шедевр. Настолько прекрасный, что отсюда никуда не хочется уезжать.
— Изменилось ли Ваше восприятие Петербурга после длительного проживания в Италии?
— Сравнивать Петербург с городами Италии —
Римом, Флоренцией, Венецией — дело неблагодарное. И хоть наш город и называют Северной Венецией, общего у этих двух городов мало. Прежде всего, в городах Италии совершенно другой воздух, который создает совершенно особое настроение, нежели в городе на берегах Невы. В Италии другая «картинка» — другие жесты людей, речь, темп жизни. Эти узкие улочки, множество маленьких машин и мотороллеров, эта их бесконечная зацикленность на еде настраивают на расслабленный стиль жизни. Но когда за всеми этими внешними сторонами начинаешь понимать суть европейского менталитета — и это касается не только Италии, но и других стран — начинаешь осознавать для себя невозможность полной интеграции и ассимиляции. Как бы хорошо ты ни говорил на языке той страны, где ты живешь вдали от родины, ты никогда не сможешь стать до конца «своим». И на это не влияет ни степень твоей успешности, ни уровень благосостояния. Ты все равно ловишь себя на мысли, что здесь ты в гостях, что здесь ты не дома. Наверное, это зависит от темперамента и восприятия себя.
И в течение тех 15 лет, что я прожил в Италии, я должен был хотя бы раз в полгода приехать в Петербург.
Без родного города я начинал сходить с ума, я понимал, что мне обязательно нужно быть дома на белые ночи и на Новый год. И этой традиции я никогда не изменял. Почти.
— Ваше любимое место в Вечном городе?
— Холм Джаниколо, где находится памятник Гарибальди. Оттуда открывается удивительная панорама города. В хорошую погоду можно даже увидеть «кастелли романи» — окрестности Рима, где находится летняя резиденция Папы. Я много писал картин с этими видами.
Говоря о любимых местах, я бы хотел отметить, что с годами начинаешь понимать вторичность своего географического местонахождения. И когда меня спрашивают, где я лучше всего себя чувствую, в России или в Италии, я отвечаю: мне хорошо там, где я счастлив. Гармония и чувство меры — вот что важно для того, чтобы быть счастливым. Говорят, что именно чувство меры — последнее и главное, что Господь дал человеку.
Если ощущение вкуса к жизни тебя не покидает, ты находишься в правильном месте. Просто однажды приходит время собирать камни, и уже не так комфортно в гостях. Для меня это время пришло, когда у меня родилась дочь. Ее мать категорически не хотела оставаться в Италии, и это сыграло свою роль. И потом, у меня в Петербурге остались родители, семья. И вот после 15 лет в Италии я понял, что мне хочется домой. За два года я смог привести в порядок все свои дела и вернуться в город на Неве. И все сложилось, все наладилось. Конечно, я и сейчас продолжаю бывать в Италии, но уже как гость.
— Вы регулярно выставляетесь на Елагином острове. Почему?
— Во-первых, я рядом живу. Мы дружим с директором Елагиноостровского дворца. Мне нравится это место, там прекрасный зал, прекрасные стены. Кроме того, мне нравится фестиваль тюльпанов, который проводят в конце мая. На Елагином особая аура, что-то такое совсем не городское. И глаз отдыхает. Поэтому почему бы лишний раз не создать себе повод там побывать? Ведь когда работает выставка, обычно есть масса причин туда приехать и пообщаться с людьми, которые хотят лично познакомиться. Или провести какой-нибудь творческий вечер.
— Каким главном качеством должен обладать Ваш дом?
— В моем доме все должно быть удобно прежде всего для меня. Это пространство, которое я сам спроектировал и оборудовал. Для меня дом — это место, где нет чужих вещей. Это не значит, что в нем не может находиться кто-то еще. У меня много локаций, где я мог бы жить, но мой дом должен принадлежать только мне. В нем мне не нужно ни под кого подстраиваться.
Я сторонник минимализма. И если мы продолжаем говорить о доме, то каждая деталь интерьера моего дома должна иметь какое-то значение. Не обязательно функциональное — она должна меня радовать. И это касается как параметров помещения (обязательны высокие потолки), так и его декора, и бытовой техники. Я, к примеру, люблю качественный звук, поэтому наличие hi-fi аппаратуры в доме — для меня необходимое условие. Когда-то я потратил довольно много времени на обустройство своего жизненного пространства в соответствии со своими представлениями о прекрасном, и очень этим дорожу. И поэтому в моем доме появляются только избранные. Я по натуре одиночка. Жить семейной жизнью с регулярными поездками в отпуск и возвращением вовремя с работы — это не для меня.
— Можно ли доверять другому как самому себе?
— В отношениях с людьми для меня главное — это доверие. Я уже много лет делю людей на своих и чужих, и здесь нет градаций. Своих я могу сосчитать на пальцах одной руки. Однажды человек, которого я считал полностью своим, перешел в другую категорию, и это стало для меня хорошим уроком. Поэтому, прежде чем происходит принятие человека в категорию «своих», проходит довольно много времени.
Но я рисковый человек, и, в отличие от Пушкина, не жду от людей только плохого. С годами я научился не обольщаться, стал готов к разочарованиям. Впускать в свою жизнь другого — это всегда некий риск. Но когда ты осознаешь, что человек тебя чувствует, понимает, разделяет твои ценности — это дорогого стоит.
— Вы идете на такой риск сознательно?
— Мироздание отпустило мне столько даров, что я с радостью делюсь ими с ближним. Когда я встречаю своего человека, я стараюсь его баловать, беречь, уделять ему максимум внимания. Если я трачу на человека свое время, он для меня что-то значит. Мне кажется, что в том, как ты относишься к людям, отражается твое отношение к самому себе. Кстати, еще очень давно, в юности, я услышал довольно интересную фразу: смысл жизни заключается в самоуважении. Несмотря на очевидную субъективность
такой формулировки, она мне кажется справедливой.
— Вы амбициозны?
— Профессия художника предполагает непрерывное развитие и поиск. Художник, который не двигается вперед, перестает быть творцом. Поэтому самый сложный момент в карьере — это момент признания, когда есть соблазн почить на лаврах. Тебя покупают, к тебе прислушиваются, присуждают премии, дают звания… В этот момент есть колоссальный риск не пройти испытание «медными трубами» и забронзоветь, застыть.
— Согласны ли Вы с утверждением, что грешники — лучшие учителя?
— Да. Согласен. Я считаю, что в отношении моральных норм у талантливого человека есть какой-то допуск, конечно, в рамках разума и здравого смысла. Человек, много испытавший и не побоявшийся поддаться сильным страстям, не ограниченный в своих каких-то поисках, даже побывавший на грани — если он в итоге устоял и все-таки чего-то достиг, то, наверное, это лучший пример учителя. То есть тот, кто действительно может поделиться и показать, как бывает, как должно быть. И у таких людей учиться надо. Но, опять же, здесь не должно изменять чувство меры.
— Ваша самая большая слабость — это…
— Я бываю крайне неорганизованным. К примеру, не умею убираться в своей мастерской. Когда беспорядок достигает апогея, я падаю на диван и жду, когда придет уборщица (смеется). Вредная привычка курить, которую я до сих пор не могу победить. И пускай я подхожу эстетски даже к курению, стараясь соблюдать чувство меры, это не отменяет моей зависимости. Впрочем, мне как-то даже удавалось не курить целых 12 лет.
Если считать слабостью неприятие неоправданной агрессии, то это, пожалуй, одно и моих самых слабых мест. Всякий раз, сталкиваясь с хейтерами — например, на своих мастер-классах, я очень сильно переживаю. Кстати, впервые я столкнулся с подобным еще лет 10 назад, когда ко мне пришли успех и известность. Но до сих пор не могу к этому привыкнуть. Видимо, это последствия развившегося у меня синдрома самозванца.
— Вот это неожиданно, учитывая Ваш длинный список премий и заслуг…
— Я считаю, что нахожусь в начале своего творческого пути, и что только недавно начал нащупывать в себе нечто настоящее. Поэтому, когда кто-то ставит мои заслуги под сомнение, я начинаю заниматься самокопанием и ничего с этим не могу поделать. Конечно, я могу убедительно сделать равнодушный вид, но разного рода выпады все равно меня задевают и травмируют. Несмотря на все мои звания и регалии.
— А какую награду при жизни еще хотелось бы получить?
— От Всевышнего я прошу достаточно сил и времени для того, чтобы написать все, что задумано. А для этого мне потребуется не один десяток лет! Впрочем, у сильных никогда нельзя ничего просить — они сами все знают и сами дадут нам что-то, если в этом у нас действительно есть нужда.
Что касается земных почестей и знаков признания, хочется увидеть свою масштабную юбилейную выставку в Главном штабе Эрмитажа. Да, это удовлетворение амбиций и подтверждение статуса. Кстати, персональная выставка в Манеже у меня уже состоялась. И кому-то что-то доказывать мне нет нужды, не в этом мое призвание. А вот увидеть результат своего жизненного пути в достойном месте мне было бы интересно.
Я счастлив тем, что выбрал профессию, где ценность моих трудов не утрачивается со временем. Это не спортивный рекорд, который может быть перекрыт твоим соперником в любой момент времени. Каждый холст, который я создаю, становится чем-то самоценным, и, если это действительно хорошая работа, ее стоимость будет только расти. Картины живут дольше людей. А значит, мне будет что оставить моим детям.
«Мое счастье в том, что моя работа по факту не является работой, это просто удовольствие
от процесса. И чем больше ты этим занимаешься, тем лучше получается.»
— В чем заключается ваш драйв, движение жизни?
— Я люблю развитие. Мне нравится поиск, эксперимент. Я люблю находиться в том особом состоянии, когда есть кураж, есть адреналин. И когда есть идея, сформулированная и осознанная только для самого себя. Пусть она не настолько ценна, как уже реализованная, но ты можешь ей поделиться. Как хороший инженер что-то изобрел в голове, но еще не реализовал это. В материале, так же, наверное, художник, он что-то такое выстрадал, что-то почувствовал, пережил или чем-то сильно залюбовался, может быть, даже влюбился во что-то. Естественная потребность творческого человека как-то это попытаться увековечить. Это, наверное, и есть основной стимул.
Мое счастье в том, что моя работа по факту не является работой, это просто удовольствие от процесса. И чем больше ты этим занимаешься, тем лучше получается. А когда делаешь что-то такое, что любишь, оно и получается лучше, чем что-то другое. Поэтому, когда меня спрашивают, кем вы работаете, я обычно говорю, что я всю жизнь в отпуске. Я не отношусь к своей профессии, как к работе. Это моя жизнь, в которой я получаю удовольствие. Если ты одержим идеей, если ты эстет, если ты хочешь после себя что-то оставить, и это тебе доставляет удовольствие, то, по-моему, это и есть счастье. И из этого вытекает причина, по которой я работаю.
— Есть у вас профессиональная деформация?
— Ну, так, чтобы это кому-то мешало или вызывало подозрение, вряд ли. Но если я вижу какую-то любопытную ситуацию или соотношение цветов, сразу начинаю придумывать, какие средства, краски можно использовать, чтобы это передать на холсте. При этом педантизм, перфекционизм мне совершенно чужд. У меня везде полный хаос. Чем менее что-то выглядит рукотворным, тем оно мне больше нравится. Например, картины мне нравятся тогда, когда я не понимаю, как они сделаны. И в моих работах я добиваюсь примерно такого же эффекта. Я не академист, который четко знает, как должно быть, как правильно. Нужно иногда в неправильности находить какую-то своеобразную гармонию. То есть писать не то, что ты видишь, а вибрации, впечатление от того, что увидел. Самая ужасная вещь, которая может быть в творчестве (я обычно студентам это говорю прямым текстом) — это беспомощность. Бывает, что выдается за шедевр то, что профессионал сразу идентифицирует как «хотел, но не смог». Хороший музыкант тем хорош, что он никогда не играет одно и то же произведение по нотам одинаково, он все равно имеет право на импровизацию. Гений не ошибается. Вот, наверное, это я имею в виду.
БЛИЦ-ОПРОС
Утро или вечер?
Вечер.
Цвет или линия?
Цвет.
Яичница или овсянка?
Яичница.
Кошка или собака?
Кошка.
Заработок или выходной?
Заработок.
Движение или созерцание?
Созерцание в движении. Поясню:
я вообще человек наблюдательный. Могу очень быстро куда-то ехать,
но если я увидел красивый силуэт, могу даже вернуться, остановиться,
вглядеться глубже, чтобы потом передать это на полотне.
Комментарии ()