Владимир Матвеев: «Зрителю обязательно нужно смеяться в театре…»

Автор
Мария Вернер

Я редко смеюсь в театре до слёз, до размазанной туши. У Фурманова давали классику – «Шутников» Островского. Ту самую КЛАССИКУ, которая на все времена. Декорации и костюмы из эпохи автора, хорошая русская речь, никто не делал селфи, не снимал штаны, не заливался кровью. Маленький зал театра забит до отказа. Люди пришли в театр… Пришли отдохнуть, подумать, почувствовать. От Матвеева, исполнявшего роль зажиточного расчётливого купца Хрюкова, не отвести глаз. Он виртуозен и очень точен. Играет красиво и тонко. Партнёрствует так, что с его появлением всё наполняется жизнью и юмором, не плоским, не скабрёзным — настоящим. Он не стремится смешить, он играет настолько замечательно и вдохновенно своего Хрюкова, что зритель плачет и смеётся. Да и сами исполнители работают с колоссальным удовольствием. Случился радостный праздник, пир актёрского мастерства, на котором мы, зрители, оказались желанными гостями. Нас любили и угощали! 

«Зрителю обязательно нужно смеяться в театре, — говорит народный артист Российской Федерации Владимир Матвеев, — Ведь что нас спасает в жизни от стрессов? Конечно, юмор. Но смех этот должен быть не репризный, а смысловой. Человек, выходя из театра, осознает, что ситуации бывают еще хуже, еще смешнее, глупее, горестнее, фатальнее тех, в которые попадает он сам. «О, я еще в порядке», — думает зритель по окончании спектакля. Театр должен нести обществу оздоровление. Театр — это хорошая скорая помощь, это психолог. Сидя в зрительном зале, мы наблюдаем жизнь как бы со стороны, мы получаем возможность быть объективнее, нам проще сделать правильный выбор или найти единственно верное решение». 

Рудольф Фурманов делает для города большое важное дело, собирая в старом особняке самого сердца Петроградки талантливых режиссёров, актёров, художников… Свято оберегая традиции русского драматического репертуарного театра, помня и любя тех великих, с кем ему посчастливилось встретиться, он, видимо, просто физически не может уйти во ТЬМУ, поддавшись современным трендам. Поэтому в его театре СВЕТ, поэтому в его театре несколько совершенно «шедевральных» спектаклей, поэтому в его в театре Владимир Матвеев.
Так всё-таки артистами рождаются или становятся? Кто-то по многу раз поступает в театральный ВУЗ, обивает пороги высоких кабинетов, нанимает репетиторов, а кого-то судьба сама приводит на сцену. Человек планирует реализовать себя совершенно в другой отрасли, но обстоятельства складываются так, что он, на удивление себе и окружающим, неожиданно оказывается на театральных подмостках.
Кто знает, если б не учительница Берта Борисовна, да не замаячившая «двойка» по немецкому, может и не было бы у нас народного артиста Владимира Матвеева...

Жить!
«Ребёнком я с родителями переехал из Сибири на Урал и в моём организме произошёл полный «раскардаш». Я все время болел. После тяжёлой операции на лёгких я, как смог встать, подошёл к окну и увидел солнце! И мне так захотелось жить! Невероятно! Я не очень понимал, что такое жизнь и смерть, но испытал первое, запомнившееся навсегда ощущение счастья. А на следующий день мне разрешили выйти на улицу. Был апрель, солнце и лужи, я шёл за руку с отцом и чувствовал, что живу. С этого момента я перестал болеть.

Поиски и попытки
В школе мне было отчаянно скучно и учился я плохо. Я не знал кем буду, когда вырасту. Связывал свое будущее со спортом. Мне казалось, что спортсмены живут хорошо, красиво одеваются и много зарабатывают. Занимался практически всеми видами спорта, но нигде не достиг особо выдающихся результатов. Я замер в ожидании — что же принесёт мне будущее? И будущее принесло. Учитель по немецкому языку, Берта Борисовна, подошла ко мне и грозно произнесла: «Значит так, Матвеев, тебе светит двойка в году по немецкому, поэтому, если ты не пойдёшь в художественную самодеятельность, то я тебе эту «чудесную» оценку гарантирую!» Я заплакал и пошёл в самодеятельность. А что было делать? Так я попал в творческий коллектив Дворца культуры в Первоуральске.

«Проба пера»
Жизнь наполнилась смыслом. Мы поставили много спектаклей. И, закончив школу, я собрался поступать в театральное училище в Свердловске. Руководитель нашего коллектива сказала: «Матвеев, у тебя шансов нет, но ты попробуй». Дала мне две книжки — Станиславского и Книппер-Чеховой. Велела выучить несколько стихотворений. Я был совершенно неокультуренный, но пошёл поступать. Выдержал два тура. Потом профессор Полежаев попросил меня спеть. А я подготовил только стихи… Не взяли. До армии оставалось полгода, и я устроился к папе на завод учеником электрика. Впереди меня ждала служба, а дальше…

Настойчивость судьбы
Пятый цех, в котором я трудился, неожиданно отправил меня на смотр художественной самодеятельности. И я опять оказался на родной сцене Дворца культуры. Я читал стихотворение, а зал почему-то плакал. Первое место! Я упросил маму, которая работала по партийной линии, добиться для меня на год отсрочки от армии. Она верила в меня и всё получилось.
В тот год я поступил сразу в два института. Торопясь на третий тур в Свердловское театральное училище, я попал под сильный ливень и промок до нитки. Чуть не опоздав, я, абсолютно мокрый, предстал тогда перед экзаменационной комиссией и произнёс: «Басня»…, гордо скинул плащ, с которого текла вода, с выражением прочитал две строчки и понял, что это финальные две строчки. Что же делать? Я поднял растерянные глаза на комиссию и увидел, что они практически падают под стол от смеха. Моя оценка ситуации была неповторима, над ней и смеялись. Потом я уже читал спокойно и расслабленно, понимая, что меня взяли.
Когда я вышел в коридор, меня догнал один из членов комиссии и спросил, знаю ли я город Ленинград, где есть Моховая улица, 34? «Через неделю ты должен быть там», — произнёс незнакомец. Оказалось, в Свердловске гастролирует театр им. Ленсовета. Художественный руководитель театра Игорь Петрович Владимиров, набрал курс, но недоволен мальчишками. Сказал, что ему нужно еще четверо. И делегировал своего второго педагога — того самого незнакомца, на третий тур в театральное училище. Тот посидел, посмотрел и отобрал несколько человек, среди которых был и я.

Сон, который сбылся
Я ехал на автобусе по незнакомому городу и понимал, что где-то уже видел эту красоту. Лето. Жара. И вдруг вспомнил, мне это снилось — мосты и мостики, витые ограды садов и набережных. И я уже любил все это, как что-то свое, родное. Мальчик, родившийся в Сибири, с душой из Ленинграда…
Добравшись до Моховой, я сел на улице на чемодан и стал рассматривать большие голландские окна, в которых отражалось ленинградское небо. Подъехал Владимиров на голубой «Волге». Я смотрел на этого большого человека с абсолютно белыми волосами. От него исходила такая здоровая энергия, мощная и добрая. «А чего ты такой белый?», — спросил меня Владимиров. Я решил, что слишком бледен и схватился за лицо. Владимиров же, оказывается, имел ввиду мои абсолютно выгоревшие за лето волосы. Но ему понравилась моя реакция. Комиссия и сам экзамен были куда серьёзнее, чем в Свердловске. Но меня взяли.

«Первые шаги»
Мы учились при театре — были его молодёжной труппой. Я много играл, объездил всю страну. Однако именитые актёры не спешили пускать нас на большую сцену. Ревновали, возмущались. Но постепенно страсти улеглись. Помогли наши девчонки, которые стали выходить замуж за артистов основной труппы. В этот радостный момент установления добрых отношений меня забрали в армию.

Армейско-театральная служба
Я служил в Песочном, но продолжал играть спектакли и в части появлялся редко. В конце концов, начальство обратило внимание на постоянные самоволки, и меня наказали: отправили дослуживать в Мурманск. Моё невезение всегда превращается в везение. Нужно было просто пережить трудный период. Вскоре в Мурманск на гастроли приехал театр Ленсовета, и я, лысый, опять играл свои роли. Я так понравился местным полковникам, что дальше служба пошла очень легко.

Моё кино
В детстве я много фантазировал, придумывал истории на ходу. В школе мальчишки садились вокруг меня и просили соврать что-нибудь. Я «врал», а они слушали, затаив дыхание. Я очень часто ходил в кино — оно было сродни моим фантазиям. Смотрел полюбившиеся фильмы много раз. Верил, сопереживал, боялся Фантомаса…

Кумиры
Досконально помню свою комнату: здесь спала бабушка, рядом стоял мотоцикл, а дальше моя кровать и иконостас над ней. Я сам вырезал его из дерева и вставил туда портреты великих артистов, которых увидел в кино. Я настолько был потрясен работой Юрия Толубеева и Игоря Горбачева в «Ревизоре», что испытал даже какую-­то растерянность. Позже, став артистом, я понял совершенно чётко, что никогда не достигнуть мне этих высот. До сих пор они для меня эталон.

Табу
Мог ли я предположить, сидя в тёмном кинозале города Первоуральска и смотря в десятый раз «Хронику пикирующего бомбардировщика», что когда-нибудь появлюсь сам на этом волшебном экране.
Владимиров ревновал своих артистов к кино. Мне предложили сниматься, и я пришёл к Игорю Петровичу за разрешением. «Не отпущу! Уволю! Мне и так всех испортили в этом вашем кино!» Не позволил. И меня внесли в чёрный список на Ленфильме. Кино от меня отвернулось на долгие годы.

Кино. Возвращение
Когда мне исполнилось пятьдесят, я снялся в к/ф «Винтовая лестница» с Инной Чуриковой. Мы работали душа в душу, на площадке слышали и понимали друг друга, как брат и сестра. После этого фильма в мою жизнь просто ворвался кинематограф. Снимался, а меня уже ждала машина, чтоб отвезти на другие съёмки. С возвращением кино, стало радостно, тепло и спокойно. Я знаю, что у меня будет работа, и я смогу отдать долги, и кому-нибудь помочь, и даже что-нибудь поставить на личном бюджете».

«Киношный» Матвеев известен всей России. Как правило, полковник или генерал; начальник. Но его герои, схожие между собой погонами и статусом, абсолютно разные. Неплоские. Они с характером и с судьбой. За разноплановостью образов, за необыкновенной тонкостью и свободой видна ШКОЛА, актёрская школа Владимирова.
Сам Владимир Михайлович говорит о своём учителе так тепло, с такой любовью, что становится понятно: школа заключается не только в обучении как таковом, не только в передаче опыта от старших младшим, ШКОЛА — взаимопроникновение душ, понимание без слов, перехват еще не рождённой мысли и разгадка тайн.

Учитель
«Владимирова я любил, люблю и буду вечно любить. Он мне дал путёвку в жизнь и я вышел именно туда, куда мне надо было выйти, именно с его «разрешаю». Плохого ничего не помню, не хочу помнить. Никогда не забуду его светлую улыбку, голубые глаза и репетиции с ним, которые были настоящим счастьем. Человек — юмор, человек — хохот. Когда он хохотал, он весь обливался слезами, и хохотали все, потому что это было очень заразительно. Он смеялся, и мы понимали, что на правильном пути, что и зритель будет так же радоваться и наполняться любовью.
Я его принял за отца. У меня есть родной отец, а Владимиров стал моим духовным отцом, моим Учителем. Я его понимал, а он понимал меня.

Театр начинают двое
Владимиров всегда говорил: «Если ты не знаешь финала, не надо приступать к спектаклю. Режиссёр — изделие штучное».
Так любить свою жену, как любил Игорь Петрович Алису Фрейндлих, мог только великий человек. Он отдавал все: все свои мысли, фантазии, грёзы и решения для этого одного человека. «Театр начинается с двух людей, — любил повторять Владимиров, — нужен режиссёр и актёр, а остальные все потом собираются, каждый на своем уровне».

Настоящее не исчезает
Студентом я не имел возможности бывать на репетициях великих, но мы тайком пролезали и смотрели как Барков, Фрейндлих и Владимиров, весь в поту, творили чудо под названием «Укрощение строптивой». Фантастика! Такая сумасшедшая энергия была в этих людях! Она распластана по всем стенам нашего театра. Сколько не делай ремонтов, сколько не истребляй её, она будет жить. Жить вечно!

Разговор о главном…
От моей Якорной до могилы Владимирова можно дойти пешком. Когда я прихожу на кладбище, понимаю, что никого не было… Я не плачу, я просто с ним разговариваю. И прошу его помочь прекратить уже эту чёрную полосу, в которой существует сейчас наша культура, наши классические драматические театры. Принимает он в этом участие или нет, я не знаю. Гении уходили, сжигая за собой мосты. Жили по принципу «после меня хоть потоп». Они не воспитали последователей, продолжателей. Если б Владимиров воспитал преемника, у нас сейчас не было бы в театре такого тяжёлого переходного периода, который неизвестно чем закончится, и который завёл театр в явный тупик, расколов на две части не только труппу, но и весь коллектив».

Ленинградцам-петербуржцам повезло особо — у нас есть возможность видеть Владимира Матвеева не только на экране, но и на театральных подмостках. Прошлой весной на малой сцене театра им. Ленсовета родился замечательный спектакль под названием «Земля Эльзы». Как бы в противовес «авторской кухне», ассортимент которой широко представлен на большой сцене, «Эльза» создана в духе классического драматического театра. Простая история о любви двух очень немолодых людей, Эльзы (Лариса Леонова) и Василия (Владимир Матвеев), одиноких, как все старики, не смотря на наличие и детей, и внуков. Отодвинутых по традициям мира на обочину, дабы дать дорогу более молодым и более сильным. И вот такие, отодвинутые доживать свои век, вдруг решили ещё пожить, потому что полюбили! Это всё настолько против правил, так отягощено бытовыми сложностями, что вызывает искреннее негодование молодых и сильных. Все просто и понятно. И финал прочитывается уже в начале… Да и сам спектакль, вроде как, без изысков: ненавязчивый «помогающий» свет (Гидал Шугаев), «говорящие», раскрывающие сразу же всю суть спектакля, декорации (Владимир Фирер), музыка негромкая, точная, звучащая очень адресно и вовремя (Владимир Бычковский), и актёры. А режиссер (Юрий Цуркану) не задает загадки ради загадок, не приправляет текст автора чем-нибудь своим, остреньким. Он — направляющий, объединяющий, любящий. В спектакле действительно много любви. Не только сюжетной. В нём любовь к своему делу, тоска по нему, настоящему. В нём большая любовь к зрителю, которому на спектакле «Земля Эльзы» будет больно. К зрителю, который в подавляющем большинстве, выходя из театра, ощущает в душе некое покаяние. Нас ни в чём не обвиняют, не рассказывают, что хорошо, а что плохо: мы вдруг сами начинаем это видеть, мы отражаемся, как в зеркале, в глазах этих двух стариков, которые ровно так же, как и все мы, ждут своего счастья.
Василий Игнатьевич сделан Матвеевым просто филигранно. Он сильный и слабый одновременно. Он такой настоящий, что ему невозможно не верить. Хочется и опереться, и защитить. Постепенно граница между залом и сценой размывается, и мы, зрители, начинаем понимать — какой страшный день 1 сентября. Он, конечно, умер бы именно 1 сентября, если б не встретил свою любовь. Этого нет в пьесе, это читается в больших глазах бывшего учителя географии…
Малый зал переполнен, зрители сидят на приставных стульях, на ступеньках. Это и есть современный театр. Театр, в котором нам говорят о нас, говорят человеческим языком, да так, что сжимается сердце.

Адепты каменного века?
«На «Эльзе» встретились очень разные люди. Несогласные друг с другом по многим вопросам. Но все личное сразу ушло на последний план. Осталось главное — мы все «ленсоветовцы», которые собрались на чердаке, на малой сцене, как партизаны на вражеской территории. Нас считают неверными, нас считают стариками, нас, представителей классической театральной школы, мнят адептами каменного века.

Рождение «Эльзы»
В начале сезона главный режиссёр Юрий Бутусов объявил на сборе труппы, что для стариков будет ставиться «Земля Эльзы» Ярославы Пулинович. За десять последних лет это первая роль, которую мне предложил родной театр. Сначала я разозлился, решил, что взяли первый попавшийся материал, чтоб отчитаться перед начальством, что не зря заслуженным и народным зарплату платят. Но уже со второй читки всё понял. И мы начали работать. Мы стали командой: очень хороший звукорежиссёр, замечательный сценограф, режиссёр-постановщик, с которым есть взаимопонимание, партнёры, которые видят и слышат. Казавшаяся поначалу незамысловатой и слишком простой, история расцвела и «разбогатела» характерами и судьбами артистов. Мы просто добавили в пьесу «Земля Эльзы» себя, каждый. И она заиграла тонкими гранями. Наши зрители, истосковавшиеся по театру им. Ленсовета, тому театру, с особой теплотой и даже каким-то восхищением принимают этот спектакль. Честно скажу, мы сами не ожидали, что у нас так получится».

Куда же идти за светом, когда вокруг темно? Ну, конечно, в театр. И не имеет значения — будем мы плакать или смеяться, глядя на сцену. Важно — то, что мы увидим, будет про нас и для нас, для каждого. И уходя из зрительного зала, возвращаясь туда, где потемнее, мы уносим с собой свет, который греет, который помогает жить. Именно поэтому театр  —это праздник, личный и непременно светлый!