Здоровье
Сергей Матевосян: наркомания, как зуб больной, его надо сначала раскачать, потом вырывать
Интервью
Ирина Тихонова
Наркомания – глобальная проблема человечества, – это горе, которого не пожелаешь даже самому злейшему врагу. О том, что среди родственников, друзей есть кто-то, страдающий подобным недугом, говорить не принято. Наркомания заражает каждого, кто не смог отказаться от первой дозы. По статистике ежедневно только в Санкт-Петербурге от передозировки умирает 5 человек.
О том, как помочь таким людям, и состоялась наша беседа с Сергеем Матевосяном — основателем и руководителем реабилитационного центра «Новая Жизнь» в России.
Сергей, о вашем центре мало что известно. Расскажите, пожалуйста, что послужило поводом для его создания?
Если среди родных, друзей случается такая беда, и вы начинаете искать, как помочь этому человеку, этой семье, то обязательно узнаете о нашем центре.
История его создания начинается в 1994-95 годах – это самый расцвет наркомании в стране. С начала 90-х и до 98-го кривая этого зла росла и достигла своего пика. Я и мои друзья совершенно случайно, хотя мы не верим в случайности, оказались в этой сфере. У знакомой девушки пропал брат. И она обратилась ко мне за помощью. Мы его нашли в подвалах около рынка на улице Дыбенко, Петербуржцы хорошо знают это место. Там торговали фруктами разные этнические группировки, но на самом деле это был центральный наркорынок России. Здесь можно было в любое время суток купить любое количество наркотиков, начиная от одной дозы до сотен килограммов. Наркоманы города стекались туда, затем спускались в подвалы близлежавших домов, готовили зелье и в антисанитарнейших условиях делали себе уколы. Потом они вообще перестали уходить домой и стали оседать там. В результате в этих грязных подвалах жилых зданий, где канализация прорвана, где комары, вонь — образовалась целая колония. Если посчитать по всему кварталу, это были сотни людей — центр распространения эпидемии. Когда мы обнаружили брата этой девушки в одном из подвалов, он сидел на максимальной дозе, был очень худым, совершенно деградировавшим. Рядом с ним находились еще парень и девчонка. Во второй раз я уже пригласил знакомого видеооператора — хотелось зафиксировать то, что там происходит. Позже это вылилось в создание фильма, который обошел полмира, а затем уже и в создание центра.
А что с теми ребятами было потом?
Мы пытались помочь всем, кого обнаруживали в подвалах, — стали их мыть, перевязывать, кормить. Но каждый раз, возвращаясь обратно, для встречи с ними, мы не находили кого-то: один умер, другого в тюрьму посадили, кто-то без вести пропал. Люди исчезали в этом страшном мире просто один за другим.
Как же возникла, идя создания центра?
Официальной статистики тогда не было, или она была нереальная: на пятимиллионный город всего полторы тысячи наркоманов и те — афганские ветераны. А мы понимали, что больных этим жутким недугом людей великое множество. Получив отказ в Петербурге, через знакомых вышли на Кингисеппский район. Нам посоветовали обратиться к заместителю мэра по социальной политике Александру Невскому. Пришли к нему, рассказали о том, чем мы занимаемся, что нас волнует. Он предложил нам приехать сюда, в Преображенку, и осмотреть здание бывшей психиатрической больницы, которая к тому времени уже 3-4 года как не функционировала. Все было разрушено. Александр Невский пообещал оказать посильную помощь в передаче нам этого здания под центр. Но, к сожалению, бесплатно сделать не получилось.
Нам выставили тогда огромный по тем временам счет — около 50 тысяч долларов, предоставив 10 лет рассрочки.
И как же удалось выплатить, если не секрет?
Однажды к нам приехала женщина из христианского служения в Англии, которая видела наш фильм «Подвалы Дыбенко». Она захотела посмотреть, что здесь происходит, что за центр мы создали. У нас тогда ничего выдающегося не было: руины, осень глухая, слякоть, грязь, мы в этой грязи копошимся, да еще машина, которую подарили финны — пятая модель Жигулей — ведро с гайками. Мы рассказали женщине, как все началось, показали территорию, чаю попили. Перед отъездом англичанка поинтересовалась: чем бы она могла помочь нам? Мы подумали и предложили ей купить для центра какие-нибудь инструменты: лопаты, топоры, можно еще мешок сахара… Она говорит: хорошо, это не проблема, а что-нибудь еще, более важное есть? Я говорю: ну нам нужна машина типа микроавтобуса, потому что привозим сюда и материалы и еду из города, и наркоманы лежачие бывают, их в машину даже не посадить. Тогда она не выдержала и говорит: скажите, какая самая большая нужда у вас? Я выпалил: 50 тысяч баксов и вот эта земля будет наша — это самая большая нужда. Она сказала «ОК» и уехала. А через пару месяцев вернулась и привезла все эти деньги. Оказывается, она в Англии пошла по церквям и рассказала, что есть такое служение в России, где спасаются наркоманы. На тот момент у нас уже было несколько потрясающих случаев трансформации зависимых, когда они становились нормальными людьми, еще и присоединялись к нам, чтобы и другим помочь. Вот такая история.
Сергей, а кто и каким образом может обратиться в центр?
Любой желающий. Есть определенный этап подготовки. Прежде, чем попасть к нам в центр, человек должен пройти собеседование – должен осознать программу и добровольно согласиться на прохождение реабилитации.
Сколько вре мени уходит на реабилитацию?
У нас двухгодичный курс. Мы недавно увеличили этот срок, потому что изменились наркотики — стали более разрушительными и смертоносными, чем предыдущее поколение этого зелья. Поэтому люди, употребляющие их, более деградированы. Приблизительно каждые 2 года наркотик меняется на более смертоносный…Сегодня такие средства как спайсы, «крокодил» катастрофически разрушают психику человека и то, что мы видели в 1995 году в подвалах на Дыбенко, — просто детский мультик по сравнению с тем, что сейчас происходит.
Знаю, что вы принимаете в центр и людей с алкогольной зависимостью…
С алкоголиками, все то же самое, что и с наркоманами. Алкогольная зависимость – сродни наркотической и даже более проблематична. Объясню почему – есть такое понятие «алкогольная гордыня», алкоголик говорит: «я не наркоман какой-то, я всего лишь пью, и причем не дешевую бурду, а французский коньяк. Я могу пить, могу не пить. У меня есть семья, есть работа». Человек, злоупотребляя алкоголем, становится все более и более зависимым от него. Он уходит во все более длительные запои и становится неконтролируемым, а это признак зависимости. Потом, когда прекращает пить, он долго болеет, потому что алкоголь – это яд, который воздействует на тело, на душу, на разум. Потом человек приводит себя в порядок, возвращается к работе, к семье, но у него внутри остается чувство вины потому, что он выпал из жизненного процесса. И это стыдно. Это давит на человека и следует еще один срыв, еще более глубокий запой… И так это все развивается по спирали, с каждым разом человек опускается все ниже и глубже, пока не теряет все – семью, работу.
У алкоголиков есть аргумент – алкоголь продается в магазинах, он не такое очевидное зло, как наркотик, алкоголь легален. Наркоманы – падшие люди, я – достойный человек, позволяющий себе иногда выпить.
А для алкоголиков, какой срок реабилитации?
Такой же, как и для наркоманов. Мы не разделяем зависимости – наркотическая, алкогольная, игровая, компьютерная… У нас были на реабилитации люди, которые проиграли все – дом, семью, детей. Игровая зависимость – она такая же, как у наркомана. У человека такие же ломки, как у того, кто принимает химию.
Возможно избавиться от этой зависимости?
Возможно, и секрета никакого нет. Во всем мире такого рода центры самопомощи называются терапевтическими коммунами. Изначально это была сугубо христианская программа, которая появилась в середине прошлого века.
Принцип заключается в том, что человек должен осознать свою проблему. Человек может понимать все о болезни, но оставаться больным, если сам не сделает определенные шаги. Поэтому мы поступаем очень просто: сначала смотрим на мотивацию или стимулируем эту мотивацию у конкретного человека, потом мы его забираем в условия стационарного центра на длительный период реабилитации. Человек уезжает из агрессивной среды — в чистую среду. Это первое условие.
В центре действуют какие-то неукоснительные правила?
Безусловно. Прежде всего, запрещено присутствие нарко-философии, даже разговоры на эту тему, как и курение, употребление алкоголя, наркотиков, любые интимные отношения. За переписку, любовные письма немедленное исключение из центра. Наркоманы — это крайне сексуально распущенные люди, особенно женщины.
Запрещено любое физическое и моральное насилие в любой форме, потому что наркоманы — это люди с криминальным менталитетом. Запрещено лгать, воровать, материться, выходить за территорию центра, не подчиняться распорядку дня. Порядок для всех, никакого в этом смысле индивидуального подхода нет. Если человек нарушает правила, мы исключаем его из центра. Но по многим пунктам мы сначала беседуем с человеком. Но если речь идет о физическом насилии, кто-то кого-то ударил – исключаем без всяких разговоров. Таким вот образом работаем, раскачивая его твердыни в мозгу, в душе. Это как зуб больной, его надо сначала раскачать, потом вырывать.
Люди, страдающие алкоголизмом и наркоманией, как правило, не причисляют себя к таковым, к тому же имеют слабую волю, что посоветуете их родным, как помочь, подтолкнуть к тому, чтобы куда-то обратиться?
Есть этапность в употреблении химических веществ. На первом этапе, который мы условно называем «этап розовых очков». То есть человек принял какую-то химию, получил набор приятных ощущений, эйфорию. Пробыл в этом состоянии какое-то время, пришел в себя и все это подкрепляется наркотической философией. Вообще, наркомания — это не просто химические вещества, наркомания – это религия, основанная на лжи. И нужно рассматривать ее именно так. Потому что наркотик – это всего лишь инструмент, который превращает человека в тупого исполнителя чужой воли, который разрушает себя и всех вокруг. Человек становится зомби – это уже не сын, не дочь.
Так вот, на первом этапе появляется философия: «Я не такой как все, мы принадлежим к особому обществу людей, которые познали НЕЧТО, неведомое никому другому». Появляется ощущение принадлежности к тайному обществу, мы владеем тайной. Это банальное влияние на человеческое эго, оно расширяется до невероятных размеров. Все начинает крутиться вокруг одной личности.
Дальше наступает этап «черных очков». Когда человек уже понимает, что он «попал». Что он зависимый, что он деградированный, что он разрушил свое здоровье – у него сыплются зубы, гепатит, ВИЧ. У него проблемы с полицией, проблемы с семьей, работой – одни проблемы. И в этот момент он ищет выход. Чаще всего настоящие выходы завуалированы. Ярко видны только ложные двери: открываешь, а там стена, открываешь другую – там тоже стена. Например, один вид наркотиков меняется на другой — метадоновые программы. Метадон – это такой же наркотик. Просто вдруг кто-то решил сделать его легальным и смог это продвинуть на политическом и псевдонаучном уровне. Это бизнес. За ним стоят огромные деньги. Просто за метадон платит уже не сам человек, а государство.
Я общался с людьми, которые «сидят» на методоновых программах. В Америке это 250 тысяч человек — легальных клиентов производителей наркотиков. Это супербизнес, потому что люди остаются наркоманами, зависимыми. Их жизнь не меняется. Многие метадоновые наркоманы принимают вместе с метадоном и другие виды наркотиков. Хотя, если ты участник метадоновой программы, то тебе делают тесты и тебя могут снять с программы, если ты не принимал другой наркотик. Вы понимаете? То есть ты должен принимать только этот наркотик, который назвали лекарством.
Когда человек на первом этапе, когда у него «розовые очки», очень сложно достучаться. Задача родителей – не становиться созависимыми, покрывая его зависимость, а провести границы, которые ребенок не может переступать. Расскажу на собственном примере. Моих детей эта беда не коснулась, они выросли в центре и получили прививку от наркотиков. Но если вдруг я бы увидел, что мой сын начал лгать, лукавить, из дома стали бы пропадать вещи, его образ жизни стал больше ночной, чем дневной, появились какие-то странные связи, звонки, проблемы с полицией… Я понимаю, что мой ребенок стал зависимым. Что мне делать? Я начинаю «бить в колокола», он меня игнорирует, становится неконтролируемым со стороны меня, со стороны матери, и я вижу, что я теряю своего ребенка, теряю нити воздействия на него. Первая ошибка, которую совершают родители, – они становятся его наркоспонсорами. Ребенок лжет, лукавит: «мне нужны деньги на то-то, я задолжал там-то». И родители дают деньги. Потому что любят своего ребенка. Простой пример: забегает наркоман домой и говорит: «мама, я задолжал 10 тысяч, там внизу стоят люди и они сказали, что если сейчас я им не отдам, они меня убьют». Родители в страхе дают деньги, он спускается, там его ждут двое друзей и они вместе идут на «точку», покупают наркотики.
Нужно набраться сил и сказать – вот дверь и ты не переступишь порог этого дома. Потому что ты разрушаешь своих братьев, сестер, своих отца и мать. Ты крадешь из семьи и ничего в нее не приносишь. Мы любим тебя. Но мы не принимаем твоего состояния. Или ты сейчас же едешь в реабилитационный центр и серьезно занимаешься своей проблемой, потом приезжаешь через какое-то время нормальным человеком, и работники центра подтверждают, что ты действительно закончил программу, что ты изменил свою жизнь, свои ценности и тогда у тебя есть семья и наша любовь. Или ты продолжаешь разрушать наш дом, и мы тебя отстраняем. У нас был случай, когда в такой ситуации наркоман открыл окно 9 этажа и сказал: «смотрите, я сейчас выброшусь, вы будете смотреть, как мои мозги разлетятся по земле». Но семья имела мужество сказать «нет». Конечно, он никуда не выбросился, это была наркотическая манипуляция. Наркоманы – это такие артисты, перед которыми бледнеет Голливуд. У нас есть такое убеждение: «Наркоман сказал «Здравствуйте!» и уже соврал».
Надо понимать, что когда возвращается блудный сын и говорит, что он все осознал, через несколько дней он уйдет снова. Сам по себе наркоман не остановится никогда. К сожалению, это так. Если бы наркоманы могли остановиться, сейчас проблема наркомании уже не существовала бы. Проблемы алкоголизма не существовало бы. Самостоятельно из этого не выбраться. Здесь нужно глубокое вмешательство.
После пребывания в центре бывают случаи возвращения к наркотикам или алкоголю?
Конечно, бывают. Но на данный момент у нас самый высокий процент успешной реабилитации в России – почти 60%.
Существуют ли подобные центры за рубежом, у нас в России?
Некоторые центры в России работают по данной методике. Наше отделение есть в США, штат Миссури.
За счет чего существует центр?
Сейчас у нас большое хозяйство – есть машины, трактора. Многие отдавали нам в невосстановимом состоянии, но мы их ремонтировали, приводили в порядок. Поэтому имеем возможность зарабатывать, принимаем любую помощь.
Сергей, конечно, несложно предугадать, о чем мечтаете, тем не менее…
Увидеть последнего наркомана у нас на реабилитации, ну и чтобы наша страна стала более человечной.
Анонимные консультации, собеседование и отправка в центр:
Санкт Петербург, ст. м. «Удельная», ул. Дрезденская д. 5, вход со двора.
Воскресенье с 15.00
Колпино, ул. Павловская, д.10 «Д» (территория больницы №33).
Среда, четверг, пятница с 19.00 до 21.00 ч.
Тел.: 88126510707, консультации для жителей других регионов: 88002002227 (звонки по России бесплатно).
Для благотворителей +79112888753
Наш сайт: www.newliferus.ru/about
Комментарии ()