Гость номера
Текст: Оксана КРАПИВКО
Фото: Даниил РАБОВСКИЙ, Юлия АЛЕКСЕЕВА
В русской сказочной традиции словом «терем» обозначалось высокое, красивое строение, в котором непременно происходит что-то сказочное, волшебное. И вот уже 36 лет участники «Терем-квартета» создают настоящую музыкальную сказку, приводя в восторг слушателей всего мира. Уникальный и неподражаемый коллектив сегодня продолжает удивлять и радовать публику своими оригинальными аранжировками и авторскими произведениями, открывая новые грани звучания народной музыки.
Коллектив, который однажды взорвал традиционные представления о народных инструментах и впервые вывел народную ансамблевую музыку на сцены филармонических залов, давно стал негласным символом современной музыкальной культуры России. О том, чем живет сегодня легендарный «Терем-квартет», рассказали его «отцы-основатели» – Андрей Константинов (АК) и Андрей Смирнов (АС).
«МЫ ВСЕГДА ЧУВСТВОВАЛИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА СТРАНУ»
– Коллектив существует уже 36 лет. Каков его главный жизненный и творческий принцип?
АС: Несмотря на столь солидную историю, «забронзоветь» у нас так и не получилось. Ведь «Терем-квартет» возник неспроста. Во-первых, у «народников» всегда было больше свободы, чем у «классиков». Во-вторых, каждый из нас во время учебы в училище или консерватории делал что-то альтернативное, свое, играл с другими музыкантами. И когда мы встретились, мы поняли, что мы готовы идти вперед, чтобы вместе делать что-то необычное, неординарное. При этом мы всегда считали себя вольными птицами. Еще во время учебы в консерватории мы устроились на работу в «Петербург-концерт», и это давало нам определенную степень свободы. У нас сложился определенный творческий уклад, который оправдывал себя на протяжении многих лет. Мы могли позволить себе выбирать концерты для участия, ссылаясь на работу или учебу (по ситуации), и это позволило нам избежать участи винтиков в системе. При таком нашем независимом существовании мы довольно рано начали гастролировать за рубежом. Все наши концерты были суперуспешны, поэтому все шли нам навстречу и старались нам помочь. И все, что происходило в это время в стране, все политические и социальные процессы становились для нас точкой притяжения. Мы с одинаковым успехом выступали и на партийных конференциях, и на руинах Берлинской стены.
АК: Да, «Терем-квартет» всегда был в гуще событий, всегда участвовал во всевозможных фестивалях, международных конкурсах, масштабных концертах. И мы, кстати, везде были «на гребне». «Терем-квартет» принимал участие как в крупных государственных, так и в частных инициативах, и все шли нам навстречу. При этом мы понимали, что чем мы успешнее, тем большая ответственность на нас лежит. Мы понимали, что за нами огромная страна, что на нас смотрят и оценивают. И нам хотелось сломать стереотипы о русских, существовавшие на тот момент в мире. Даже костюмы мы выбирали такие, чтобы дистанцироваться от традиционного образа «матрешка-балалайка-хохлома».
АС: Мы действительно хотели изменения отношения к нашей стране, и все наши концерты и гастроли (по большей части организованные нами же) были подчинены этой цели. Осознание степени ответственности привело нас к пониманию того, что таких, как мы, должно быть больше. Поэтому мы стремились не только участвовать в различных фестивалях, но и привлекать к ним других участников, с которыми можно было обмениваться опытом, и самим организовывать подобные мероприятия. И, кстати, именно та свобода творчества, в которой мы тогда варились, привела нас к идее детской школы «Теремок».
– Ваша школа «Теремок» для детей имеет солидную историю. Расскажите о том, чем живет «Теремок» сейчас.
АК: Сама идея школы возникла у нас в 2010 году. Мы, будучи сами музыкантами, видели, что у всех детей – воспитанников музыкальных школ – есть схожие проблемы. Человеческое «я» ребенка во время классических занятий существует отдельно от музыки. Учеба в музыкальной школе – это «натаскивание», зубрежка, практически дрессура. Мы же не занимаемся техникой, мы сразу занимаемся музыкой. Задача «Теремка» – дать возможность юному исполнителю получить концертную практику в доброжелательной, творческой атмосфере, где даже отсутствие виртуозной техники не помешает участию в ансамбле вместе со всей командой. Каждый член музыкального коллектива чувствует себя нужным и важным, начинает проявлять инициативу, предлагать свои идеи, и это прекрасно!
— В чем состоит миссия школы?
АК: Каждый день обучения в школе заканчивается вечерним концертом, когда ребенок может почувствовать свою причастность к творческому процессу и разделить радость творчества со зрителем. Это дает юным музыкантам мотивацию и понимание того, зачем нужна музыка. Когда дети выходят на сцену вместе с мастерами, они не боятся совершить ошибку, потому что реакция публики будет доброжелательная, у них возникает совершенно другое ощущение. Создается некое коллективное поле, в котором все чувствуют себя комфортно.
АС: Да, все верно — в «Теремке» дети учатся получать удовольствие от музыки! Мы показываем, как это здорово – обмениваться своими идеями с друзьями и творить вместе!
— То есть дети учатся прежде всего коллективному творчеству?
АК: В музыкальной школе, где все занятия индивидуальны, педагоги обычно не играют вместе с детьми. А у нас каждый член команды принимает участие в ансамбле. Конечно, за время обучения в «Теремке» вряд ли кто-то может стать виртуозом. Но почувствовать энергию совместного творчества и получить стимул для дальнейших занятий — это и есть задача, которую мы решаем совместно с детьми. Обучение в «Теремке» можно сравнить с групповой психотерапией. Когда ты делаешь общее дело со своими единомышленниками, возникает энергия совместного творчества, позитивная, созидательная, побуждающая действовать. У разновозрастных детей возникают общие интересы, они готовы разговаривать о музыке круглосуточно. Наш «Теремок» можно сравнить с кораблем, где мы, педагоги — капитаны, а дети — команда, и мы все вместе делаем одно большое дело.
— Какой репертуар предлагают к исполнению дети?
АК: Совершенно разные композиции, в том числе и эстрадные. Наша работа строится так: утром мы разбираем какое-то произведение, пишем актуальную для данного состава участников аранжировку, а вечером все это уже нужно сыграть! Собраться и сыграть вещь, которую ты увидел всего несколько часов назад — это вызов для любого музыканта, тем более для ребенка. Но творчество — это набор ошибок, и наша задача — дать понять ребенку, что он может и должен ошибаться, чтобы двигаться вперед как профессионал. И нужно уметь красиво совершать ошибки и красиво из них выбираться.
— Последняя осенняя школа «Теремок» проходила в отеле «Новый Петергоф». Как начиналось это сотрудничество? В чем его преимущества?
АК: До 2019 мы часто проводили нашу школу «Теремок» года в Финляндии. В нынешних условиях мы стали искать подходящую площадку в России, объездили массу отелей, и даже что-то нашли. Но не все нас устраивало. И моя супруга случайно нашла отель «Новый Петергоф». Оказалось, что с генеральным директором отеля Екатериной Егоровой мы давно знакомы. И все сложилось — звезды дали нам зеленый свет! Первая наша школа на этой площадке прошла год назад и имела большой успех. Кроме всего прочего, в этом отеле прекрасные условия, в том числе и с технической точки зрения — есть и учебные классы, и концертный зал, и площадь помещений достаточная.
— Какие залы нравятся «Терем-квартету»? Где вам комфортнее всего выступать?
АС: За всю 36-летнюю историю существования «Терем-квартета» нам доводилось выступать на множестве разных площадок, от квартирника до площади собора Святого Петра. Выступали мы на 3000-летии Иерусалима, на саммите стран «большой восьмерки» в Санкт-Петербурге, на Олимпиадах в Барселоне, Лондоне, Ванкувере и Сочи, на конкурсе «Евровидение» в Москве, на фестивале русского кино в Каннах, на торжественном вечере в Сент-Джеймсском дворце в Лондоне… Недавно мы открыли для себя зал Мальтийской капеллы. Он небольшой, всего на 200 мест, но нам очень понравилось звучание — камерное, натуральное. В Петербурге нам нравится «Октябрьский», один из самых любимых — Большой зал филармонии, у которого совершенно потрясающая аура.
– А публика?
АК: Аудитория везде разная. В Петербурге, к примеру, публика искушенная, знающая. Где-то в других городах и странах аудитория менее подготовленная и менее требовательная. Но за те годы, что мы представляли русскую музыкальную культуру во всем мире, удивительная вещь — наши выступления никогда не сопровождались критикой, даже если критик в зале сидел. Почему? Потому что в хорошее исполнение человек вовлекается, и у него пропадает всякое желание критиковать. Если на сцене идет захватывающий музыкальный процесс, его не хочется разбирать по косточкам, в нем хочется просто участвовать. Поэтому никто из музыковедов не написал о нас ни одной критической статьи, хотя мы все время существуем «на грани». Наш главный принцип — свобода без оскорбления художественного вкуса аудитории.
— Как вам удается сохранять баланс отношений в коллективе?
АК: Главное правило — все участники должны быть открыты для общения. Мы всегда стремились ломать стереотипы, которые ограничивают свободу каждого из нас. По большому счету, вся история «Терем-квартета» — это стремление изменить отношение к музыке и творческому процессу, расширить границы, выйти за рамки.
АС: Один из главных барьеров любого музыканта-исполнителя – страх сольного выступления. А когда нас четверо, нам уже ничего не страшно, да и удовольствия больше (смеется).
— Самый необычный концерт, который вам довелось исполнить?
АК: Пожалуй, это было спонтанное исполнение в 2000 году «нового старого» гимна России буквально через неделю после его официального утверждения. Тогда Владимир Путин решил показать Герхарду Шредеру российских музыкантов, и он пригласил «Терем-квартет». Но к тому, что нам придется с ходу играть на наших инструментах гимн страны, мы не были готовы. И был высочайший градус ответственности, и не было права на ошибку. Но слава богу, все прошло благополучно.
Другой необычный концерт нам однажды пришлось дать в Палермо, в рождественский сочельник. Дело было на горе Монте-Пеллегрино, и мы играли для очень небольшой группы серьезных и уважаемых людей. Помню, заплатили нам тогда очень хорошо, но мурашки по спине бегали (смеется).
АС: Да, среди наших слушателей были президенты и премьер-министры, короли и принцы, эмиры и султаны… Мы играли и в Кремле, и в Ватикане, и перед лидерами стран «большой восьмерки», и перед папой Иоанном Павлом II и матерью Терезой… Кстати, самая большая аудитория, перед которой нам доводилось выступать — это около полумиллиона (!) паломников, собравшихся в Лоретто на встречу в Папой Римским. На большом открытом пространстве на расстоянии 100 м друг от друга стояли колонки, и ретранслировали каждый звук нашего выступления.
Но, пожалуй, самое необычное выступление у нас случилось в рамках знаменитого международного фестиваля WOMAD, который организовывал Питер Гэбриел. Помню, прилетели мы в Новую Зеландию, где нас по обычаю страны встретили представители племени маори во главе с вождем. А мы только что с самолета, без инструментов, со всеми признаками джетлэга и акклиматизации. И когда нас попросили исполнить что-нибудь прямо здесь и сейчас, мы неожиданно затянули а капелла «Ой, мороз, мороз». Очень душевно получилось! И Россию смогли достойно представить (смеется).
— Что для вас является квинтэссенцией русской музыки?
АК: Можно называть всем известные имена — Чайковский, Рахманинов, Гречанинов, Римский-Корсаков… Но главное, пожалуй, что отличает русскую национальную музыку и русский национальный характер — это широта духа. И стремление «во всем дойти до самой сути». Русский человек умеет отдавать себя любому процессу без остатка. И это одновременно пугает и притягивает представителей других стран. Играть смерть в до-мажоре и танцевать «цыганочку» на грани смертельного отчаяния — вот что такое русская музыка, которая на всех действует буквально магически.
АС: В западной музыке для нас нет такого глубоко сложившегося цельного образа, который есть в произведениях русских композиторов. Поэтому мы легко «жонглируем» западноевропейскими произведениями, но не решаемся трогать русскую классику, которая для нас имеет практически сакральное значение. При попытке разорвать музыкальные связи в произведениях, например, Чайковского возникает такое чувство, что ты практически совершаешь кощунство. Нам проще сделать «русского Баха» и «русского Шуберта», поскольку с этой музыкой мы не связаны глубоко личным отношением.
— В чем заключается ваш драйв – движение жизни?
АС: В свободе творчества, которая всегда присутствовала в нашем коллективе. Мы живем совершенно особой энергией, которую получаем друг от друга и ею же друг друга подпитываем. Важно, что нам всегда есть о чем поговорить, всегда есть запас идей, которые хочется обсудить и реализовать. Важно, чтобы эта идея завладела всей командой.
АК: Да, у нас в коллективе всегда были особенные отношения. Многие даже иногда стремятся нас успокоить, когда видят, как мы общаемся (смеется). Но именно этот стиль общения подразумевает постоянный творческий процесс и постоянное движение вперед.
— Что вы можете пожелать нашим читателям в преддверии Нового года?
АК: В нынешнее непростое время лучшим советом будет пожелание следовать одному простому правилу: делайте то, что вы в силах изменить, то, над чем вы властны. Наша жизнь обретает смысл, если мы меняем мир вокруг нас к лучшему. Делайте ваш мир лучше каждый день!
Комментарии ()