Гость номера
Интервью: Ольга ТИТОВИЧ, Светлана ЧАУСОВА
Фото из архива Елены КСЕНОФОНТОВОЙ
Елена, вы родились в Казахстане, а москвичкой стали уже в довольно сознательном возрасте. Как считаете, место рождения определяет характер?
– Наверное, и не только место, но и время рождения. Несмотря на то, что Казахстан — это восточная территория, но я появилась на свет на севере страны, ближе к России, да еще и в декабре, жила в довольно суровых климатических условиях, и характер у меня сильный, нордический. Я вообще такой во многих смыслах северный человек. А в Москву я приехала уже после школы.
— То есть вы хорошо помните эту смену обстановки. И как, «Москва слезам не верит»?
– А не было ничего такого угнетающего, убивающего, обескураживающего – ничего подобного! Я часто ходила по старым улочкам, очень много гуляла! Мне казалось, что я давно здесь живу, и было очень спокойно. У меня не было установки «покорить Москву», завоевать ее. У меня были совсем иные планы — найти себя и свое место. Я очень быстро поняла, что Москва — это именно тот город, в котором я могу это сделать. И не потому, что есть возможность, а потому, что мое сердце бьется в его ритме.
Я всегда удивлялась, будучи абсолютной провинциалкой, когда слышала, что это «суетливый город, всё бегом, тяжело, никто не улыбается…». Никогда этого не замечала! Мне казалось, что все, кто мне нужен, улыбаются! Может, я просто человек, который, как однажды про меня сказал один режиссер, смотрит внутрь себя. Я умею абстрагироваться от всего, что не нужно, поэтому мне комфортно.
– Что служит источником вдохновения, и что считаете важным в жизни?
– Вдохновение в большей степени – это, конечно, мои дети, мои влюбленности, а еще это чувство голода…
– Вы имеете в виду что-то метафизическое или простое желание пойти поесть?
– В первую очередь — метафизическое — голод от недостатка самореализации, например. Но и физическое ощущение голода тоже. Сейчас, в период пандемии, мы, артисты, как и многие люди, попали в ситуацию, когда мысли о завтрашнем дне вызывают панические атаки. Мир сегодня уже изменился до неузнаваемости. Нет больше времени на раздумья. Необходимо здесь и сейчас пытаться реализовывать проекты, которые откладывал на потом. Не факт, что это увенчается успехом, но, во всяком случае, ты не будешь сидеть в болоте и ждать, когда утонешь.
– Есть у вас какие-то способы трансформации тревоги в созидательную деятельность?
— Это очень сложный процесс, и бывает, что трудно это состояние победить, но, когда у тебя есть дети, и ты к ним «подключен», то процентов на семьдесят они тебя спасут.
— То есть, это скорее ресурсы не актрисы, а человека, женщины, матери?
— Безусловно, но одно от другого смешно отделять: я к своим годам пришла к выводу, что не стоит играть в эти игры «Женщины — отдельно, актрисы — отдельно». Знаете, меня сформировало все: мои дети, мужчины, взлеты, падения, расставания, встречи, потери… В этом котле так много всего намешано. От того, насколько у меня все благополучно в семье, зависит, как я выгляжу, от того, как я выгляжу, зависит моя востребованность и то, как я себя ощущаю.
А еще меня вдохновляет зависть, если она не черная, а именно хорошая — а она может быть созидательным оружием, это иногда полезно — позавидовать. Но не в смысле «Другой человек лучше, чем я», а в смысле «Что ж я сижу?!».
— То есть как источник движения, драйва?
– Абсолютно! Или как минимум мысли «Я — не хуже». У меня никогда не было ощущения, что меня недооценили, недолюбили, недопоняли… Потому что мое — это мое, и если оно потеряно, то потеряно мной.
— Что такое время для вас: чувствуете, как оно утекает сквозь пальцы или дарит вам бесконечные богатства?
— Это симбиоз противоречивых чувств. С одной стороны, ты становишься объемнее: ты многое понял, не суетишься, действительно наполнен, красив изнутри, потому что все прошел и прошел достойно – это понимание уже есть; а с другой стороны, как женщина в зеркале ты видишь какое-то увядание. И удивительно быстро проходит время! Ты просто не успеваешь.
Я вообще из поколения, которое стоит одной ногой стоит у Рождества Христова, а другой — в сегодняшней реальности! Я застала такое количество глобальных, мировых изменений: я родилась — еще и телефонов-то в домах почти не было! И как бы я ни пыталась идти в ногу со временем, но я все равно остаюсь и здесь, и там. Мы немного потерянное поколение. Конечно, делаем вид, что нам комфортно, но это неправда. Мы слишком сентиментальны, пытаемся поколению двухтысячных навязать свое видение, а оно теперь совсем иное. Приходится заново учиться, чтобы понимать детей. Я еще раз перечитываю книги, которые мы проходили в школе, потому что пытаюсь понять их с позиции сегодняшнего человека. Это очень интересно. Кстати, у нас в доме уже сложилась традиция – мы читаем книги друг другу вслух.
— Детям тоже это интересно, вы имеете на них какое-то влияние?
— Слава богу — да, пока все очень даже неплохо в этом смысле. Понимание есть, хотя есть и противоречия, безусловно, как всегда в отношениях отцов и детей.
– Работа за деньги или для души — как удается сочетать? На что можно пойти ради идеальной роли и ради гонорара?
– Знаете, от какого количества ролей я отказалась и отказываюсь?! Я практически не появляюсь на экране в последние годы, если не считать проекта «Кухня», потому что мне не нравится то, что предлагают, мне неинтересно, стыдно, не понятно и никакие гонорары на меня не действуют. Это очень сложно и бьет по карману, учитывая, что мне все-таки не 20 и не 30 лет, в рамках которых пишутся основные героини (а я все-таки привыкла играть довольно большие роли!). Я пробовала пару раз, даже полтора раза, скажем так, согласиться играть в большей степени ради гонорара – и сильно об этом пожалела.
— А какие критерии?
— Свое понимание таланта-бесталанности, изысканности-пошлости, красоты и чего-то отвратительного. Когда сидит режиссер и говорит: «Это же прекрасно!», а ты понимаешь, что тебя от этого тошнит, диалога не получается, потому что у каждого за спиной свой бэкграунд.
Сложиться должно многое: и история — интересная и непустая — и роль, которой я могу сказать что-то новое, открыть себя себя как актрису с иной стороны, и доверие к режиссеру и его идее, и, конечно же, партнеры. Ради по-настоящему крутой роли я готова, если нужно, и затянуть пояс, и с обрыва прыгнуть, и в горящую избу войти. Но на этом, пожалуй, все. Во всяком случае, соблазнять режиссера ради роли мне не позволят мои амбиции. Для меня всегда было и остается важным собственное Я. Это избавляет от пагубной привычки, если что, кого-то винить в собственных неудачах.
— А потом, когда видите свои работы, думаете, что можно было бы сделать лучше?
— О да! Но я должна сказать: я что-то недавно смотрела, какой-то фильм, и подумала, что все не так плохо, и я молодец. А тогда, когда этот фильм только вышел, мне казалось, что все, что я сделала — это ужасно. Со временем многое меняется. И мне сложно сказать, какая роль была самой-самой. Я думаю, моей лучшей роли еще не было. И это не кокетство, потому что моя профессиональность сегодня — это более наполненный сосуд, более разнообразный, глубокий.
– Есть роль, о которой мечтаете?
– Нет. Не мечтаю. Жду неожиданностей. Это абсолютный кайф, когда тебе предлагается то, чего не ждешь (в хорошем смысле!), что заставляет тебя выходить из зоны комфорта!
– Если говорить про планы: как вы видите себя через 10 лет? Чувствуете потенциал?
– Разумеется! Я бы хотела на сцене и умереть! Более того, надеюсь через 10, через 20 лет увидеть себя вполне сексуальной, с горящим глазом — не скрюченной, понимаете?! И, конечно, я вижу себя в профессии полной сил, учитывая мой жизненный опыт, которого бы и на десять жизней хватило, я думаю, что мне еще долго будет что сказать! Единственное, чего я всегда опасаюсь – чтобы здоровье не подвело! А все остальное… Вы знаете, Бог мне позволил заниматься такой уникальной, щедрой на жизненную энергию профессией, что грех жаловаться. Главное — не устать от всевозможных проблем, потому что когда ты тратишь много сил на бытовые вопросы, на всё, что «около» – это, конечно, очень выматывает, и ты внутренне можешь перегореть. А так… Профессионально я готова к новым свершениям!
– Как бережете себя или, наоборот, не бережете? Есть какие-то способы, когда уже за 40: стараетесь ли найти какие-то душевные ресурсы, может, от чего-то отказываться, а что-то, наоборот, начинать делать?
– Что касается профессиональной деятельности, тут я вообще себя никак не берегу: главное мое лекарство от себя – работа. Работа и отшельничество. Я абсолютный отшельник! Больше всего на свете мне не хватает одиночества — с одной стороны, с другой стороны – я не могу без своих близких… В этом смысле много внутренних противоречий. Часто спасаюсь тем, что рисую, наряжаю елки, придумываю игрушки, что-то пишу. У меня коллекция из более чем десяти тысяч елочных украшений! Я придумываю наряды для елок – в этом году я нарядила больше двадцати! Из них десяток – своим друзьям, Максиму Виторгану, Оле Медынич, Таше Строгой, Леше Барацу и так далее… И в храме наряжала елку, точнее, в воскресной школе! И у себя дома я расставила очень много, и в галерее были выставлены елки, и даже одна из них была, к радости и слезам, продана первый раз в жизни! Рисую детскую живую азбуку – ребусы в виде букв. Делаю это для себя, хотя понимаю, что, видимо, уже пора стремиться к тому, чтобы ее издать! Вот, наверное, в этом: в книгах, в детях очень многое нахожу! Они дарят мне столько любви и уверенности в себе! И в тишине. Если удается где- то закрыться, сбежать, для реабилитации мне хватает и пары часов.
– Глядя на себя сейчас, какой бы совет дали себе шестнадцатилетней?
– Быть посмелее, понаглее, безбашеннее — вот так, пожалуй. Хотя нынешние шестнадцатилетние в подобных советах не нуждаются.
– Почему? Не хватало смелости на тот момент? Что бы тогда сложилось по-другому?
– Не знаю. История не терпит сослагательного наклонения. Что было бы, не знает никто. Но то, что было бы еще интереснее – это точно! Потому что меня всегда разъедала изнутри неуверенность в себе. Всегда! Она и сейчас продолжает. А имею ли я право? Не занимаю ли чужое место? А точно ли я могу это сделать лучше? И так далее. Зачастую уступала своему страху, неуверенности. Может быть, так и должно было быть, а может, я многое потеряла. Не знаю.
– Наш фирменный вопрос: в чем ваш драйв, ваше движение жизни?
– В любопытстве, в амбициозности, в страхе остановиться.
– Вы счастливый человек?
– Безусловно! У меня было много потерь, думаю, что и будет не меньше, я совершила массу ошибок, но, если несмотря на это я сижу в своем доме, вокруг ходят мои дети и улыбаются мне, и я вызываю у вас интерес, то вы представляете, сколько уже счастья я перечислила? Счастье состоит из мгновений – у меня их было достаточно. Я никогда не ставила весы и не измеряла, чего было больше: боли или радости.
– Любимый фильм?
– «Запах женщины» с Аль Пачино и «Гараж» Эльдара Рязанова.
– Чем займетесь в выходной?
– Будем с детьми читать, посмотрим фильм, выгуляем собаку.
– Санкт-Петербург или Москва?
– Москва.
– Лучший подарок для Вас — это...
– роль.
– Черное или белое?
– Фиолетовое.
– Зима или лето?
– Поздняя весна или ранняя осень.
– Лучший отдых для вас —
–… домик у озера и тишина, тишина, тишина…
– Хотите жить бесконечно?
– Нет.
– Три слова, которые лучше всего вас описывают, это...
–… сентиментальный наивный реалист.
– Ваш секрет успеха —
–… решение на небесах
Комментарии ()